Александра. – 16 марта 2018 в 11:16
Серебряков сказал, что национальная русская идея – это сила, наглость и хамство, и я с ним согласна.
Недостаток самоуважения рождает пренебрежение и ненависть к другим. Может быть, это попытка передать часть боли не замеченного, униженного, оскорбленного человека, или это я романтизирую, а наш человек вовсе не думает так сложно: он вообще мало думает, он слишком занят тем, что бьет ближнего своего дубиной по голове.
Требование проявлять уважение, соблюдать границы и придерживаться правил ранит соотечественников на душевном уровне. Необходимость учитывать, что другой человек – тоже человек, причиняет невероятную боль. Так, оказывается, необязательно было терпеть все, что пришлось? Но и самому хамить, оказывается, тоже было нельзя?
Особенно не любят тех, кто не соглашается с «сама виновата», не молчит, а отвечает. Это еще хуже, чем начать спорить: пойти «против народа» и не смириться, не признать свою вину. Крабики шевелятся в ведерке, если какой-то ползет вверх, его хватают за ножку – свои же, членистоногие товарищи – и бросают вниз.
Сиди. Не высовывайся. Как все.
Серебряков комментирует Левиафан, добавляя, что главный герой проиграл, потому что он русский. «Американец берет и делает, потому что там психология другая — психология успеха, психология карьеры, психология того, что я имею право, у меня есть свободы, я свободен в своем волеизъявлении, я знаю, что я делаю, я несу ответственность за свою жизнь», — подчеркнул он.
Знаете, можно говорить все, что угодно, о том, как на Западе все точно так же, и намного хуже, но когда национальная идея – бесправность, кто сильный, тот и прав, доминируй, властвуй, унижай – это абьюз на уровне страны. Давит власть, давит социум, давит общественное мнение, давит работодатель, давит семья, давит партнер – давление становится частью жизни.
Мнение одиночки не самоценно, не имеет веса в обществе потому, что за ним никто не стоит. Мнение в России будет услышано, только если за ним стоят сила, власть, деньги.
Это похоже на ходьбу по горло в ледяной воде: ты идешь, а вода толкает тебя обратно. Ты говоришь, что имеешь право, а государство говорит тебе – нет; ты говоришь, что свободна, а социум говорит тебе – нет; ты говоришь, что знаешь, что делаешь, и любая козявка, которая чувствует себя вправе учить, перебивает тебя и объясняет, что она знает тебя лучше, чем ты.
Ты толкаешь в гору сизифов шар прав человека, а он все скатывается и скатывается, потому что права человека – это не наше, не русское, не традиционное. Традиционное – это полечь во чистом поле за товарища Сталина или батюшку-царя, голодать ради светлого будущего, вкалывать ради денег не в своем кармане, воевать за мир и трахаться за девственность.
Я устала от того, что нужно доказывать право на то, что и так твое – на мнение, на выбор, на голос. Бессмысленный и тяжелый труд не закаляет характер, он отбирает силы, которые можно было бы потратить на что-то другое: на созидание вместо войны, на любовь вместо ненависти. На то, чтобы, наконец, зачитывать декларацию прав человека кому-то, кто сделает выводы.
А то получается парадокс: если соотечественники говорят на языке насилия, то говорить с ними тоже можно только на языке насилия. При этом, язык насилия не производит на них особого впечатления, потому что они привыкли к нему – с детства. (с)
Никто не узнает, никто не догонит, никто не поймет, что внутри,
Когда закрывают, как стекла "Линкольна" глаза черным блеском очки